Московский журнал

 А. Горяшко

N 5 - 2008 г.


Далекое и близкое 

Дело профессора Сент-Илера
Об ученом-биологе и педагоге Константине Карловиче Сент-Илере (1866-1941)

Константин Карлович Сент-Илер. Фотография 1920-х годов (из архива кафедры экологии и систематики беспозвоночных животных Воронежского университета) Ему фатально не везло со временем. На пути его начинаний один за другим непрерывно оказывались многочисленные катаклизмы первой половины ХХ века. Ломка государственных границ, революции и войны упорно мешали работать, пожирали результаты многолетних трудов, архивы, коллекции. Немногие современные публикации и упоминания о нем пестрят фразами: «К сожалению, почти все материалы пропали», «Только часть данных опубликована», «Труд так и не увидел света» и, наконец, - «Скромное, если не сказать незаметное место в нашей исторической памяти»...

Что ж, как раз «место в исторической памяти» волновало Константина Карловича Сент-Илера - человека вполне замечательного в истории русской биологии и просвещения и замечательным же образом невезучего - в последнюю очередь. Он был слишком занят вещами куда более интересными. И занимался ими всю жизнь в условиях, от которых другой давно пришел бы в отчаяние, махнул рукой. Именно Сент-Илер создал вторую - после Соловецкой биологическую станцию на Белом море (первую в Кандалакшском заливе). Станцию, проработавшую свыше 30 лет исключительно благодаря его любви к науке и к небольшому заливу Белого моря по имени Ковда.

Тайна зарождения идей

Родился Константин Карлович в Петербурге. И зоологом, и педагогом он был потомственным. Его отец Карл Карлович Сент-Илер, магистр зоологии, являлся автором учебников «Краткая зоология» и «Элементарный курс зоологии с приложением задач и летних занятий по зоологии». После окончания университета Сент-Илер-старший преподавала естественные науки в гимназии, затем - на женских педагогических курсах, а позже двадцать лет состоял директором Санкт-Петербургского Учительского института, где преподавал педагогику и зоологию1.

Дед, по семейному преданию, был выходцем из Франции, попавшим в плен во время Отечественной войны 1812 года. Однако никаких сведений о родстве «русских» Сент-Илеров со знаменитыми французскими естествоиспытателями - Жоффруа и Изидором Сент-Илерами - обнаружить не удалось.

Наш герой учился в Петербургском университете, который окончил с золотой медалью, остался здесь для подготовки к ученой степени магистра зоологии и несколько лет проработал ассистентом у крупнейших ученых того времени - Н. Е. Введенского, А. С. Догеля, А. О. Ковалевского. Он неоднократно посещал лучшие зарубежные лаборатории (И. И. Мечникова в Пастеровском институте, немецкого гистолога В. Флеминга), морские биологические станции в Роскоффе, Виллафранке и Неаполе), работал также на Соловецкой станции.. После защиты докторской диссертации по цитогистологии получил профессуру в Юрьевском (бывшем Дерптском, ныне Тартуском) университете, где заведовал сначала зоологическим музеем, а затем кафедрой зоологии. Сведений о жизни Сент-Илера в этот период у нас мало. Так уж повелось, что о «трудах и днях» ученого судят главным образом по его «профессиональным» свершениям. Остальное остается за скобками. А о том, каким образом приходит к людям науки та или иная идея, как они выбирают свой путь, чаще всего не ведают и они сами. И тут неизбежно и безудержно разворачивается фантазия. Не исключено, что места влияют на людей не меньше, чем люди на места. Кто знает, может быть, именно работа в Юрьевском университете, самом старом университете Европы, богатом знаменитыми выпускниками и педагогическими традициями, привела Сент-Илера к главной идее его жизни - идее создания морской биологической станции. Вот что пишет об этом университете историк биологии В. Е. Борейко: «Ветер странствий, раздутый Лазаревым и Беллинсгаузеном, волновал сердца и умы, распахивал двери аудиторий. <...> Новые моря и земли звали воспитанников Дерпта. И каждый год после окончания учебного курса лучшие студенты и преподаватели отправлялись в кругосветные плавания. Один из них, отважный барон Эдуард Толль, искал легендарную землю Санникова, а нашел свою смерть в ледяных торосах. Другому - Эмилю Ленцу - повезло более, он создал науку океанографию и стал ректором Петербургского университета. Российский академик, биолог и географ Карл Бэр, дерзкий мечтатель, основатель Аскании-Нова, Фридрих Фальц-Фейн - их тоже напутствовала Академия Густавиана (первоначальное название Юрьевского университета. - А. Г.)».

Как мы увидим позже, «ветер странствий» волновал и Сент-Илера. Но основной его специальностью была все же гистология - изучение тканей живого организма, предполагающая в первую очередь спокойную работу в лаборатории.

«Беломорцы»

Преподаватели и студенты Санкт-Петербургского университета на Соловецкой биологической станции. Крайний слева - К. К. Сент-Илер. Фотография 1893 года Однако благополучный сорокалетний профессор, заведующий университетской кафедрой, не захотел успокоиться в тиши лаборатории. Мы не знаем, что руководило им - горение истинного педагога, любовь к морю, искренний детский восторг перед живой природой или все это вместе. Так или иначе, он затеял дело, во многом определившее его человеческую и научную судьбу (осмелимся предположить, что и судьбу дальнейших биологических исследований на Белом море). Речь идет о создании новой биостанции с педагогическим уклоном - первой в России, ставившей основной целью обучение и стажировку студентов. По всей вероятности, именно под влиянием К. К. Сент-Илера в 1906/1907 учебном году студенты-естественники подняли перед университетским руководством вопрос «об устройстве постоянных систематических экскурсий под руководством преподавателей <...> для ознакомления с природой в ней самой»2. Ибо «естествоиспытатель не может считать свое образование законченным, если он не знаком с жизнью моря»3.

Летом 1906 года Константин Карлович с двумя студентами выехал на Белое море, обследовал Унскую губу вблизи Пертоминского монастыря и нашел это место весьма подходящим для устройства биологической станции. Правда, видовое разнообразие морского населения губы было небольшим, зато многие организмы встречалось в огромных количествах - особенность крайне ценная для проведения практических занятий со студентами. После затяжных бюрократических процедур специальная экскурсионная комиссия, образованная в Юрьевском университете, приняла решения о выделении денег, и в 1908 году на Белое море отправилась первая экскурсия (теперь бы мы назвали ее экспедицией) под руководством Сент-Илера.

Константин Карлович писал о своих поездках совершенно очаровательные отчеты, какие умели писать только натуралисты старой школы. Благодаря этим отчетам, издававшимся отдельными оттисками и перепечатывавшимся в Трудах Императорского Юрьевского университета, мы можем теперь не только восстановить ход событий, но и в значительной мере понять, почувствовать, что за человек был К. К. Сент-Илер.

Готовил он студентов к поездке весьма основательно. Прежде всего были прочитаны лекции по истории исследований Белого моря, описана его фауна, методы лова животных, условия работы и жизни на беломорском побережье и многое другое. Для экскурсантов организоввывались и практические занятия. Тщательно проработали бытовую сторону жизни: рассчитали затраты, выбрали казначея и эконома. На каждый день по очереди назначался дежурный, на котором лежали мелкие хозяйственные заботы - приготовление обеда, выдача провианта и так далее.

Первая экспедиция, продолжавшаяся около полутора месяцев (с 10 июня по 22 июля), на много лет вперед определила традиции всех последующих. Определила она и место, которому суждено было сыграть столь большую роль в судьбе Константина Карловича. Участников экспедиции набралось 15 человек. «Имея ввиду такую многочисленность, <...> приходилось, конечно, очень хорошо обсудить вопрос относительно места работы. <...> Поэтому я заранее начал переписку с некоторыми лицами <...> для того, чтобы выяснить, где удобнее нам остановиться»4. Тут-то и оказалось, что намеченная два года назад Унская губа для поездки не годится. Единственной базой экспедиции там мог бы стать Пертоминский монастырь, но он не располагал помещением, необходимым для 15 человек. Не получилось договориться и о жилье на Соловецких островах, крайне интересных с зоологической точки зрения и давно освоенных биологами. Окончательно определиться с базой удалось лишь по приезде в Архангельск. Помог ихтиолог Николай Аркадьевич Варпаховский, заведующий рыбными и морскими звериными промыслами Архангельской губернии: «Остановились мы в конце концов на Ковде, и вот на каких основаниях. <...> В Ковде <...> по предварительным справкам я знал, что можно иметь квартиру за недорогую плату и провиант; лодку, конечно, там можно было также достать. <...> Наконец в смысле фауны Ковденский залив, как можно было судить по сборам Н. А. Варпаховскаго, который любезно предоставил нам для обзора собственные коллекции и коллекции рыболовного музея в Архангельске, богаче Унской губы. Как увидим далее, это решение было вполне правильно и мы не жалели о том, что наш выбор пал на Ковду»5.

Выбор, действительно, оказался удачным. В старинном поморском селе Ковде работали три продуктовые лавки и почтовое отделение, действовало регулярное пароходное сообщение с Архангельском и Кандалакшей. Ковденский залив усеян множеством островков, а между ними - закрытые бухты и проливы с небольшими глубинами, полные разнообразной морской живности. Начальник таможни К. А. Дьяконов дал экскурсантам лодку и позволил разместиться во временно пустующем таможенном здании.

Началась работа - выходы в море, драгирование, разбор и определение морских беспозвоночных и водорослей, составление коллекций. Сент-Илер сокрушался, что из-за недостатка времени, преподавателей и оборудования нельзя в полном объеме организовать самостоятельные лабораторные занятия студентов. Но и без того сделано было очень много - особенно для первой поездки в незнакомое место. «Собран довольно большой систематический материал; во вторых - отдельные объекты для демонстративной коллекции нашего института; в третьих - материал для практических занятий по безпозвоночным; в четвертых - коллекции гнезд, яиц и птичьих шкурок; в пятых - каждый из участников собрал коллекцию морских животных для себя лично или для какого либо учреждения (для гимназии, школы, студенческаго общества). <...> Участники экскурсии ознакомились с техникой ловли морских животных и вообще фаунистических работ на море; они ознакомились с важнейшими представителями беломорской фауны и с образом жизни их по отношению к окружающим условиям»6.

Но, возможно, еще важнее оказалось другое: «Первая экскурсия связала ее участников плотными узами дружбы; они получили название «беломорцев» и под таким именем были известны в нашем университете. Компания была работящая и интересующаяся; она задавала тон на нашем факультете - тон здорового увлечения научными интересами. Эта связь сохранилась и теперь, когда наши «беломорцы» пооканчивали курс и судьба раскидала их по разным частям нашего отечества»7.

Учитель

Теперь, после успешно проведенной экспедиции, мысли о создании биологической станции приобретают более конкретные очертания; это уже не мечты, скорее - план будущей работы: «Я бы представлял себе <...> станцию не по тому типу, какие существуют у нас, т. е. имеющие более научное значение; по-моему, желательно было бы устроить станцию, так сказать, учебную, главная задача которой была бы педагогическая. Сюда могли бы приезжать учащиеся для ознакомления с морской фауной, как приехали мы, а также для прохождения практических курсов по зоологии на живом материале, какие существуют на зоологической станции в Триесте и в настоящее время организованы на Вилла-Франкской станции. В Триест приезжает на эти курсы также довольно много учителей. Думаю, что у нас многие из учителей захотели бы пополнить свои сведения по зоологии».

В 1908 году в статье «О необходимости устройства биологической станции на Белом море» Сент-Илер писал: «Мне кажется, необходимо устроить станцию <...> специально педагогическую, приспособленную для проживания большого числа студентов и для практических занятий. Очень хорошо, если бы в этом начинании приняли участие все русские университеты или, по крайней мере, северные. В виде отдаленной мечты мне представляется целая сеть таких станций, рассеянных по всей России, и устраивающее экскурсии общество. Я призываю всех заинтересованных лиц откликнуться на мой призыв и начать хлопотать по исходатайствованию необходимых средств и устройству станции».

Сразу скажем, что при жизни Константина Карловича его призыв ни одно учебное заведение так и не поддержало. Только сейчас - не без чувства понятной горечи - мы можем за него порадоваться и предположить, как обрадовался бы он, увидев возникшие на беломорских берегах биостанции разных университетов. Их существование - тоже заслуга Сент-Илера: человек эмоциональный и увлекающийся, всю жизнь посвятивший реализации своей идеи, он, безусловно, не мог со временем не «заразить» ею других.

801463

Но пока он одинок. Биостанция в Ковде не имеет официального статуса и практически не финансируется университетом. Тем не менее, работа ведется интенсивная. Перечень сделанного за 6 лет, прошедших с первой экспедиции, достаточно внушителен. На станции побывали 53 человека из числа студентов и сотрудников Юрьевского университета. Кроме того, ее посетили экскурсии Рижской женской латышской гимназии, Харьковского университета, Высших женских курсов, Московского сельскохозяйственного института. Учебная практика успешно сочеталась с разнообразной научной деятельностью. Наряду с чисто зоологическими исследованиями, изучалась жизнь моря - измерялись температура и соленость воды, скорость течений, амплитуда приливных колебаний, велись метеонаблюдения. В окрестностях станции было отмечено более 300 видов животных (несколько видов впервые обнаружены в Белом море). Исследовались растительность островов и побережья, ледниковые образования, собирались гербарии водорослей и наземной флоры. Коллекцию рыб передали в Зоологический музей Академии наук. Были собраны, опубликованы и представлены в качестве отчетов в Департамент земледелия данные о рыболовстве в Кандалакшском заливе и о биологии рыб губы Ковды. Изучался рыбный промысел и условия обитания рыб в Ковдозере...

Несмотря на столь впечатляющие научные результаты, Сент-Илера беспокоила другая сторона дела - педагогическая: «Как-то удивительно мало интереса к окружающему; совсем не видно жажды знания. Надо постоянно искусственно возбуждать их (студентов. - А. Г.) интерес, но это, во-первых, очень утомительно для руководителя, и, во вторых, я думаю, скоро может надоесть и экскурсантам. Может быть, такая инертность есть следствие того, что мы постоянно разжевываем все знания, представляем их в готовом виде, мало приучаем студентов к самостоятельному труду; то, что добыто с трудом, представляет для нас большую ценность. <...> Я, к сожалению, не могу не обращать внимание на отношение к работе экскурсантов. Когда на веслах сидят студенты и гребут со скучающими лицами, с видом угнетенных жертв, мне становится как-то неловко и досадно, и я стараюсь сократить работу. Может быть, не следовало бы обращать на это внимания, но я не могу. <...> У нашей молодежи, за немногими исключениями, я не замечал увлечения работой, интереса к получаемым результатам, стремления к раскрытию неизвестного. <...> Читающему эти строки, вероятно, придет на ум вопрос, как я, несмотря на высказанное мнение об экскурсантах, все-таки продолжаю вести это дело и имею силу отказаться для экскурсии от летнего отдыха и жизненных удобств. Всякий, кому приходится иметь дело с русской молодежью, конечно, хорошо знаком с этим чувством неудовлетворенности. Но ведь если в своих детях находишь недостатки, то не бросаешь их на произвол судьбы. Да ведь это только одна сторона наших отношений; мне часто приходится упрекать моих молодых спутников и за недостаток интереса к работе, и за недостаток порядка, но, несмотря на это, мы остаемся друзьями и лично ко мне они относятся всегда с такой предупредительностью, с таким милым вниманием, что невольно прощаешь им многое. Кроме того, я отлично знаю, что впоследствии они сами оценят значение своей работы на море; и теперь уже это чувствуют те из бывших экскурсантов, которые избрали себе научную или научно-прикладную деятельность»8.

Война

Однако «скучающие студенты» оказались не главной проблемой Сент-Илера. Лето 1914 года: война с Германий. Германские корабли появляются в Баренцевом море и, по слухам, направляются в Белое. Пароходное сообщение с Архангельском прервано. Объявлена мобилизация. На временной биологической станции 10 студентов, в том числе 4 девушки - слушательницы Высших женских курсов.

«В Ковде началась паника: приказано провиант увозить из деревни и зарывать в лесу; жители укладывали свой скарб и также хотели бежать в лес. Опять созван был военный совет: что же нам делать? Было только два исхода - или ждать в Ковде, или направиться через Финляндию домой, пока еще не поздно. Боясь, что нам вовсе не удастся выбраться из Ковды, я особенно настаивал на втором плане. Так и решили. Это было тем более соблазнительно, что об этом пути мы много слыхали и читали, но ввиду его длинности без такого внешнего побуждения, конечно, не решились бы испробовать. Наше решение было одобрено и всеми местными жителями. Итак, едем через Финляндию. Значит, приходится брать с собой только самое необходимое, что можно унести на себе, так как там придется идти пешком. Значит, весь наш личный багаж, книги, инструменты - все приходится покинуть в Ковде в надежде на лучшие времена, когда восстановится сообщение и удастся прислать багаж в Петроград»9.

Путь, которому Сент-Илер посвятил целую книжку, оказался исполненным тягот и тревог. Но и тут Константин Карлович остается верен себе: «Этот путь, кроме того, что весьма живописен и интересен, дал нам весьма важные сведения, касающиеся географии и геологии пройденной местности, особенно же русской Карелии»10.

Смутное время

Страну лихорадит война и назревающие внутренние конфликты, а Сент-Илер летом 1915 года снова отправляется в Ковду, «руководствуясь главным образом желанием, чтобы наша временная биологическая станция <...> функционировала и в этом году»11. Дорога заняла две с половиной недели - с 5 по 23 июня. Задержки и ограничения следовали на каждом шагу. Так, «в канцелярии Губернатора (в Архангельске) нас снабдили весьма огорчительным для нас обязательным постановлением, запрещающим под страхом штрафа в 3000 р. делать по всему побережью Белого моря фотографические снимки и производить всякие съемки, промеры и пр. А между прочим как раз в этом году мы и предполагали заняться преимущественно общегеографическим исследованием, которое без съемок и фотографирования сводится собственно к нулю»12.

По признанию Сент-Илера, в наступившей неразберихе он и сам не знал, попадет ли когда-нибудь еще на беломорские берега. И именно поэтому счел необходимым опубликовать подробнейший «План исследования Ковденского залива и его окрестностей» - для будущих исследователей. И здесь Константин Карлович не устает твердить: «Конечно, <...> работа сильно бы облегчилась, если бы в Ковде устроилась постоянная биологическая станция. <...> В будущем есть надежда на получение в аренду участка земли <...> и тогда надо будет позаботиться о постройке собственного здания для станции и о приобретении необходимых книг и инструментов. В настоящее время этот вопрос является особенно острым, так как путешествие за границу даже в случае окончания войны будет, конечно, сильно затруднено. Да и пора наконец русским отказаться от своего тяготения к чужому и озаботиться использованием своих природных богатств. Наше Белое море имеет совершенно достаточно материала для научных работ и для знакомства с морскими животными преподавателей и учащихся. В этом отношении мы имеем уже опыт»13.

Однако особой поддержки призывы Сент-Илера по-прежнему не находят. По сути, станция держится лишь на энтузиазме своего основателя. А ведь уже казалось, что голос профессора услышан! После многолетних трудов он наконец-то получил разрешение устроить в Ковде постоянную биологическую станцию. Но какова ирония судьбы! Разрешение последовало... в 1917 году! Революция! Но не только. 23 февраля 1918 года Юрьев оккупируют войска кайзеровской Германии. Деятельность русского Юрьевского университета официально прекращена. Вывоз из него любого имущества, в том числе личных вещей преподавателей и служащих, запрещен. Местные власти начали осуществлять политику его превращения в немецкое учебное заведение. Русскому профессорско-преподавательскому и студенческому составу после переписки с Советским правительством дозволяется переезд в Воронеж. Совет университета создал эвакуационную комиссию, избравшую своим председателем Сент-Илера, который, неплохо зная немецкий язык, мог вести переговоры с оккупационными властями. 31 августа 1918 года из Юрьева отправился поезд; старший по составу - К. К. Сент-Илер. 7 сентября поезд прибыл в Воронеж.

Константин Карлович оказался профессором Воронежского университета, что вовсе не стало окончанием трудностей, а, напротив, породило новые. Вот как складывалась его жизнь в первые годы в Воронеже: «Дома <...> давно не ремонтировались, <...> имели устарелое печное отопление (с дымом!). <...> По анкете проф. Н.Н. Бурденко, температура в его квартире держалась около +4? (возможно, Реомюра). <...> Есть свидетельства, что Сент-Илер в зимние месяцы частенько, не выдержав понижения температуры в конце ночи, затемно вставал, шел к печи» и растапливал ее сыроватыми дровами». Существенно пострадала при новых порядках и традиционная постановка образования: «Декрет Совнаркома от 2-го августа 1918 г. обязывал вузы принимать в качестве слушателей всех лиц независимо от гражданства и пола, достигших 16 лет, без представления диплома, аттестата или свидетельства об окончании средней или какой либо школы, кроме удостоверения об их личности и возрасте и без взимания какой либо платы за учение, а также без вступительного экзамена и какого либо собеседования. Извечное название «студент», т. е. «изучающий», этим указом заменялось на название «слушатель», т. е. статус университета или института понижался до уровня курсов»14.

Позволим себе одно предположение. Сент-Илер много работал в других странах, наверняка имел там научные и личные связи. По свидетельству очевидцев, он свободно читал специальную литературу на немецком, французском, итальянском, английском языках. Вряд ли эмиграция представляла для него проблему, а в условиях гражданской войны и голода в России была бы более чем оправданна. Из троих его сыновей старший погиб, средний пропал без вести. Нам неведомы все «за» и «против» Константина Карловича по поводу отъезда за границу. Так или иначе, он остался в России. Не затем ли, чтобы быть ближе к Ковде?

В стране Советов

В 1921 году, невзирая на трудности, уже 55-летним человеком, но все с тем же неугасимым пылом Сент-Илер снова едет в Ковду - на сей раз во главе экспедиции Воронежского университета. Многое изменилось за это время. Ковденские лавки, исправно снабжавшие предыдущие экспедиции продовольствием, теперь были национализированы или закрыты. Почти все продукты пришлось везти с собой из Воронежа. «Полученную в Воронеже обувь носили <...> по очереди. Это были высокие нечерненые сапоги или тяжелые солдатские ботинки. Когда их надевали студенты, это было ничего, но когда они бывали на маленькой женской ноге, впечатление получалось довольно комичное. Эта обувь была довольно плохого качества и быстро износилась. Одежда у нас была самая разнокалиберная; у некоторых были брезентовые плащи, но настоящих клеенчатых или резиновых плащей, наиболее пригодных для моря, ни у кого не было. Приходилось поэтому часто мокнуть на дожде»15.

У Константина Карловича так и не хватило времени на свои собственные исследования по физиологии и гистологии, начатые в прежние годы. Зато педагог в нем удовлетворен: «Материал, привезенный нами, настолько велик, что из него можно выбрать хорошую коллекцию для пополнения Зоологического музея и для демонстрации на лекциях»16.

Однако после экспедиции 1921 года работы в Ковде прекратились на целых шесть лет - самый большой перерыв за все время изучения Сент-Илером Ковденского залива. Повсюду царил хаос. У власти - новые люди, которым по большей части глубоко безразличны научные и педагогические затеи немолодого профессора. А он между тем продолжает хлопотать о вывозе из Ковды оборудования, чтобы было на чем заниматься со студентами в Воронеже. Он умудряется пробиться к начальству, получить вагон и пересечь в этом вагоне полстраны, цепляя его к разным составам. Я почему-то ясно вижу, как Сент-Илер, «вооруженный» лишь мандатом, бегает по станциям - тихий человек со странным нерусским именем и непонятными целями. И неизменно добивается своего, хотя времена и нравы таковы, что расстрелять могут за одно только «буржуйское» профессорское звание. Ради чего?! Ради того, чтобы какие-то студенты в Воронеже могли нормально учиться!

А воплощение мечты опять откладывается. Работы на биостанции прерваны - кажется, навсегда. Надежде буквально неоткуда взяться. Но, невзирая на серьезную занятость (должность директора научно-исследовательского института при университете) и далеко не юный возраст, Сент-Илер упорно продолжает радеть о своей ненаглядной Ковде. Известно, что в 1926 году он «заканчивал труд по географии Ковды», подобно многим другим его трудам, так и не увидевший света.

В 1935 году Сент-Илер публикует большую статью, обобщающую результаты работы биостанции за 26 лет ее существования.

С 1936 по 1940 год работы на станции ведутся ежегодно. По-прежнему студенческая практика весьма успешно сочетается с научными исследованиями. Как и в дореволюционный период, станцию, помимо студентов и сотрудников Воронежского университета, посещают экскурсии других учебных заведений. Продолжается изучение заливов, озер и болот. Собрана коллекция образцов горных пород, гербарий цветковых растений, мхов, лишайников, орнитологическая коллекция. Основное внимание уделяется морю. Берутся пробы бентоса и планктона. Описано несколько новых для науки, а также для Белого моря видов.

Кажется, начинается возрождение. В 1937 году станция получает наконец (впервые!) статус официальной. А Сент-Илеру уже 71 год...

Воплощение мечты

За 30 лет, прошедшие с первой поездки Сент-Илера в Ковду, нам удалось найти одну единственную публикацию в поддержку его постоянных призывов создать на Белом море биостанцию с педагогическим уклоном. В 1916 году «Известия Архангельского Общества изучения Русского Севера» поместили анонимную статью «Биологическая станция в с. Ковде, Кемск. у.»: «Для закрепления дела, начатого проф. К. Сент-Илером, понадобится очень немногое. Казна, конечно, не откажется дать небольшой участок земли, не имеющей здесь почти никакой ценности, для устройства специального здания для станции. Затем для нужд станции необходимо завести хорошее моторное судно, которое могло бы ходить и под парусами. Потом для занятий на станции нужна библиотека. Наконец, на станции необходимо устроить водопровод для морской воды, <...> аквариумы и приобрести некоторые инструменты».

Для Ковденской биостанции практически все перечисленное так и осталось мечтой. И все-таки на закате жизни Константину Карловичу свою мечту реализовать удалось - пусть с другими людьми и в другом месте.

В 1938 году на Биологическом факультете Московского университета было принято решение об организации морской биологической станции с первоочередной целью обеспечения студенческой практики. Для выбора места на Белое море выехала экспедиция студентов под руководством аспиранта К. А. Воскресенского. Сохранился альбом 1938 года, созданный участниками той давней экспедиции. Вот что записал в нем К. А. Воскресенский: «Главным <...> была работа в Ковде. Скромные возможности станции были предоставлены москвичам ее радушным хозяином, воронежским профессором К. К. Сент-Илером».

Да, москвичи начали свою экспедицию с проведения практики в Ковде при содействии Константина Карловича. 72-летний профессор выходил с ними в море на драгировки, помогал в разборе материала. Прямых указаний не сохранилось, и спросить уже не у кого, но скорее всего выбранное ими место также было указано Сент-Илером, работавшим там еще в 1908 году.

Ныне Беломорской биологической станции Московского университета исполняется 70 лет. Здесь - в каких-то 30 километрах от Ковды! - воплотилось все, о чем мечтал Сент-Илер: дома для преподавателей и студентов с «простыми, но приличными кроватями» и хозяйственной утварью, хорошо оборудованные научные лаборатории, столовая, баня, пилорама, собственный флот, водопровод для морской воды, прекрасная библиотека (35000 единиц хранения)...

После Сент-Илера

Он умер в Воронеже в возрасте 75 лет. «Хотя и военное время, но весть о кончине профессора Сент-Илера быстро обежала город, и на гражданской панихиде публика была многочисленная и разная, и не только в аудитории, но и на площадках лестницы и во дворе. Тогда еще сохранялась традиция - нести покойника на руках весь путь от дома до могилы, уж профессора обязательно. Это в данных обстоятельствах около двух с половиною километров до Коминтерновского кладбища. <...> Были организованы смены по шесть мужчин нести гроб и еще по два нести крышку. Женщины несли венки. <...> Так закончил свой жизненный путь профессор зоологии и гистологии Петербургского, Юрьевского и Воронежского университетов. <...> Похоронен на Коминтерновском кладбище в г. Воронеже, в четвертом ряду вправо от главного входа. На ограде вскоре после захоронения была смонтирована памятная мраморная доска с портретом»17.

+   +   +

Невезение «со временем и местом» преследовало не только Сент-Илера, но и саму память о нем.

Сумбурная судьба Дерпта-Юрьева-Тарту сделала недоступными тамошние архивы (а многие были попросту уничтожены).

Война жестоко обошлась с Воронежем. Большая часть имущества университета погибла, в том числе итог тридцатилетних экспедиционных работ Сент-Илера в Ковде - рукопись объемом около 100 печатных листов с картами, схемами и таблицами.

По непроверенным данным, личный архив Константина Карловича хранился у его ученицы и соратницы еще с Юрьевских времен В. И. Бухаловой, однако после ее смерти пропал и он.

Рукописи, как это ни печально, горят. Но остаются люди.

К. К. Сент-Илер воспитал восемь докторов наук и профессоров и 15 кандидатов наук, работавших потом в Воронеже, Горьком, Саратове и в других городах. С 1998 года Воронежский государственный университет проводит Международные экологические чтения памяти Сент-Илера. Их начало было приурочено к 80-летию основанной им кафедры и к 90-летию одного из его старейших учеников - К. В. Скуфьина. В ВГУ готовится к печати книга Скуфьина о Сент-Илере.

С 1974 года в Ковде проходит летние практики биологического класса 520-й московской школы под руководством Г. А. Соколовой. Ребята построили биостанцию и назвали ее «Наш Дом». На основании данных К. К. Сент-Илера школьники провели работу по анализу изменений донного населения Ковденского залива за последние 80 лет18. Биокласс собирает сведения о замечательном ученом и педагоге, его книги и фотографии. Свой первый карбас они назвали «Сент-Илер». На островах рядом с Ковдой ребята нашли остатки лабораторной посуды. Невозможно утверждать наверняка, но весьма и весьма вероятно, что это - оборудование Сент-Илера. А если так, то найденные и бережно хранимые в 520-й школе осколки - единственное физическое свидетельство 30-летней работы Константина Карловича в Ковде.


1. Кроме того, К. К. Сент-Илер-старший публиковал статьи педагогического содержания в различных журналах, редактировал несколько капитальных переводных зоологических сочинений, в том числе «Жизнь животных» А. Брэма.
2. Сент-Илер К. К. Отчет об экскурсии на Белое море студентов естественников Юрьевского университета летом 1908 года // Ученые записки Императорского Юрьевского университета. 1909. Т. 17.
3. Там же.
4. Там же.
5. Там же.
6. Там же.
7. Сент-Илер К. К. Ковденская биологическая станция // Естествознание и география. 1916. N 8-10. С. 45-56.
8. Он же. Отчет об экскурсии студентов Юрьевского университета на Белое море в 1913 году // Ученые записки Императорского Юрьевского университета. 1914. Т. 3.
9. Он же. Как мы прошли с Белого моря в Финляндию (отклики войны на севере). Юрьев, 1915.
10. Там же.
11. Сент-Илер К. К. Отчет об экскурсии студентов физико-математического факультета И. Ю. на Белое море летом 1915 года // Ученые записки Императорского Юрьевского университета. 1916. Т. 24
12. Там же.
13. Сент-Илер К. К. План исследования Ковденского залива и его окрестностей // Ученые записки Императорского Юрьевского университета. 1915.
14. Скуфьин К. В. Константин Карлович Сент-Илер (1866-1941). Жизнь и деятельность. Воронеж. 1989-1994 // Воронежский государственный университет. В печати.
15. Сент-Илер К. К. На Белом море летом 1921 г. Краткий отчет об экспедиции Воронежского государственного университета // Труды Воронежского государственного университета. 1925. Т. 1.
16. Там же.
17. Скуфьин К. В. Указ. соч.
18. Литвинцева А., Любимова А., Худякова О. Анализ донного населения Ковдинского залива Белого моря через 80 лет после исследований К. К. Сент-Илера // «Пантопода». 1989. N 3-4. С. 1-10; Виноградов Г. М., Кобузева И. А., Сорокина О. С., Куприянова Е. А., Литвинова Е. Ю., Калякин М. В., Маколин О. И., Нигматов А. А. Современное состояние донных сообществ Ковдской губы Белого моря. 1. Каннское море и Горелая губа // Состав и структура морского донного населения: сборник научных трудов. М., 2001. С. 110-117; Виноградов Г. М., Кобузева И. А. Современное состояние донных сообществ Ковдской губы Белого моря.
2. Внешняя часть губы // Труды Беломорской биологической станции им. Н. А. Перцова. Т. 10, М., 2006. С. 44-55.