Русь Православная 

Стяжатели духа

От редакции
В начале октября прошлого года в Николо-Берлюковской пустыни - старинном мужском монастыре близ подмосковного села Авдотьино, о котором «Московский журнал» писал в 2006 (N 2) и 2007 (N 10) годах, был похоронен иеродиакон Иларион (Бабышев), последние тринадцать лет своей жизни служивший в московском храме святителя Николая в Кленниках на Маросейке. Кончина отца Иллариона болью отозвалась в сердцах прихожан храма - любим он был искренне и горячо. Они и написали нам об этом удивительном, поистине «небес достойном» человеке. Практически одновременно мы получили и очередной очерк о Берлюковской обители (авторы - А. Н. Панин и В. Г. Морозов) - на сей раз о ее древних пещерах. Так непроизвольно (промыслительно) оба эти материалы свелись воедино...

Пещерный монастырь - уникальное явление в истории христианства. Появившись в XI веке, они существовали до века XX - в Киеве, Чернигове, Воронежской, Курской, Тамбовской, Нижегородской, Псковской, Московской губерниях. Пещерные обители всегда особенно сильно притягивали паломников: строгость жития насельников здесь накладывала на все вокруг особый отпечаток.

С 1806 по 1811 год в Берлюковской пустыни спасался иеромонах Максим (Погудкин). В его жизнеописании сказано, что он, «возлюбя безмолвие, начал копать себе пещеры». Это самое первое исторически зафиксированное упоминание о пещеростроительстве в обители. В 1828 году в пустынь пришел отпущенный на волю крепостной человек московских купцов Куманиных, ведущих свое происхождение из Переславля-Залесского. В 1837-м он принял монашеский постриг с именем Афанасий. 9 марта 1841 года отца Афанасия постригли в схиму с именем Макарий. С того дня схимонах Макарий тоже начал копать пещеру над рекой Ворей; устроил там келью и колодец и проводил под землей много времени в посте и молитве. Скончался он 1 апреля 1847 года. Память отца Макария всегда чтилась в обители, могила его у Казанского храма была местом паломничества.

Берлюковские пещеры находятся над рекой Ворей и покрыты сверху сосновым лесом, который всегда оберегался обителью. В XIX веке его обнесли забором. В 1850-х годах настоятель пустыни, афонский постриженник иеромонах Парфений (Агеев) устроил в лесу скит. Скитская жизнь протекала при подземном храме. Середина XIX века - время наибольшего расцвета пустыни, состоявшей через своих насельников в духовном общении со Святой горой Афонской. Братия паломничает по монастырям Афона, Иерусалима, Соловков, Киева.

Вторая половина XIX столетия стала периодом нового всплеска пещеростроительства. Пещеры созидались трудами иеросхимонаха Иринарха, схимонахов Николая-слепца, Макария, Арсения, Варлаама, игумена Ионы, иеромонахов Вонифатия, Порфирия, Адриана, иеродиакона Савватия.

В 1863 году при настоятеле иеромонахе Иосифе (Иванове) над пещерами заложили храм во имя Собора Иоанна Предтечи и Крестителя Господня. Храм имел «обычный» фасад, но подземную алтарную часть, соединенную с пещерами. В нем установили чугунный иконостас весом 180 пудов усердием московского купца Никиты Васильевича Щенникова и его супруги Маргариты Григорьевны. Иконостас «был вызолочен намордан через агонь», иконы - на медных листах. В Центральном историческом архиве Москвы сохранилось донесение иеромонаха Иосифа на имя митрополита Московского Филарета (Дроздова) от 12 марта 1864 года: «Московский купец Никита Васильевич Щенников через посредство неоднократного сновидения желает устроить во вверенной мне обители в нижней пещерной часовне церковь во имя Собора Святого Иоанна Крестителя Господня». Проект храма, а также иконостаса выполнил архитектор Николай Ильич Козловский, построивший подвалы под монастырским храмом Христа Спасителя. Он же руководил строительными работами. Освящение храма состоялось 15 ноября 1865 года. Пещерные ходы расширили и обложили кирпичом.

В 1865-1870 годах, во времена настоятельства постриженика и бывшего наместника Соловецкого монастыря игумена Ионы (Белобородова), перенесшего в обитель строгий Соловецкий устав, в пещерах были устроены гидропульс над колодцем схимонаха Макария для поднятия воды в чашу, установленную под иконой Божией Матери «Живоносный Источник», и кельи для ищущих большего уединения.

До революции все связанное с Берлюковскими пещерами тщательно оберегалось братией от посторонних взглядов. Обрывистый берег Вори хранил свои тайны, свою отрешенность от времени и впоследствии. Почва подмывалась дождями, проседала, постоянно открывая подземные провалы, уходившие вглубь земли ходы, фрагменты кирпичной кладки, каменные ступени, своды подземных комнат, но детальных исследований здесь никогда не проводилось - только случайные посещения любопытствующих. Приведем один эпизод, случившийся в 1968 году и записанный краеведом Евгением Андриановым:

«Учитель физкультуры из школы деревни Серково В. Вальмир с группой учеников совершил поход в Берлюки. Здесь ребята побывали у одной старой женщины - хранительницы большого сундука с древними церковными книгами. Учитель предполагает, что это часть монастырской библиотеки, извлеченная из сырых подземелий для сохранности, куда святые книги были спрятаны братией обители от поругания. Это был рассказ самой хозяйки сундука. К Берлюкам серковские ребята шли из Авдотьино через монастырское кладбище, и здесь в то время были еще развалины церкви во имя Казанской иконы Божией Матери - фундамент и части стен. В одном месте был лаз в подземелье, заваленный кирпичом, другой же был свободен. В него любознательные школьники влезли сначала «по-гадючьи», а далее подземелье расширялось и приводило в некую келью, где был сооружен земляной выступ, наподобие лежанки, а возле был колодец. Здесь было, видимо, жилище какого-то схимника, но от него дальше продолжался ход. Десятка два метров удалось проползти, а далее было уже узко, и виднелся завал. Опасаясь обвала грунта, учитель не позволил ученикам продолжать разведку. Но старик, показавший ход, рассказывал, что из церкви под кладбищем было сообщение с Берлюковской колокольней, с лабиринтами внутри монастыря, где братия якобы спрятала духовные сокровища от большевиков. Учитель рассказывал детям, что здесь все стоит на больших карстовых пещерах и на картах обозначено, что это памятник природы».

В 1985 году рядом с приемным покоем психиатрической больницы, которой тогда принадлежала большая часть монастыря, в результате оползня открылся арочный проход с белокаменными ступенями. Его решили завалить. По рассказам работников больницы, вход в подземелья существовал и из подвала храма Христа Спасителя.

В 1970-х годах окончательно обвалился пещерный храм во имя Собора Иоанна Предтечи и Крестителя Господня. Тогда и там обнажились входы в подземелья. Местные жители неоднократно предпринимали попытки осмотреть их, но отступали перед опасностью быть придавленными обвалом грунта. Многие видели под землей кельи кованую решетку, преграждавшую дальнейший путь в лабиринты.

С недавним возобновлением в Николаевской Берлюковской пустыни монашеской жизни настало время заглянуть и в «Град пещерный». 2 мая 2007 года, в праздник преподобного Иоанна Ветхопещерника, на месте пещерного храма, представлявшего собой огромную свалку мусора, начались исследовательские работы с целью отыскания уникального чугунного иконостаса. Трудились все, начиная с настоятеля и братии и заканчивая прихожанами и жителями деревни Авдотьино. И вот наконец их взглядам открылся стоявший на полу иконостас, пещерный храм, подземные переходы... Были расчищены первоначальные карстовые пещеры, служившие кельями монахам-отшельникам. Сейчас полностью открыт скитский храм, а иконостас перенесен на территорию обители; планируется его реставрация.

Многие ходили по этим берегам Вори возле монастыря, слезно умиляясь и скорбя о том, что когда-то здесь было. Многие молитвенно просили Господа о возрождении святого места. Слава Тебе, Боже! Ты услышал эти молитвы, явил дивные труды древних стяжателей Духа, дал людям Твоим во утешение лицезреть следы этих трудов и самим трудиться ради воссоздания дома Твоего Берлюковского!

+   +   +

Здесь, в Николо-Берлюковской пустыни, на древнем монастырском кладбище, под сенью корабельных сосен, упокоился иеродиакон Иларион (Бабышев) - человек, о котором можно сказать словами Лермонтова: «И Божьей рати лучший воин, он был с безоблачным челом  всегда небес достоин перед людьми и Божеством».

Я благодарен Господу за то, что Он сподобил меня тесно общаться с таким человеком, явившим собою образ и подобие Божие на земле, отражение небесной красоты и отпечаток Божественной силы. Расскажу о нем то, что знаю, и так, как смогу. Смогу, наверное, не очень связно - до сих пор слова и мысли тонут в оглушительном отзвуке поразившего нас известия о безвременной утрате, да и жизнь монаха - тайна великая...

Будущий иеродиакон Иларион (в миру Владимир) родился в 1951 году в Москве в семье военного журналиста Андрея Гавриловича Бабышева и его супруги, детского врача Марты (во святом крещении Марфы) Васильевны. Володя был старшим ребенком в семье. Младший, Евгений, избрал стезю офицера.

Его ранние детские годы прошли на Большой Бронной улице, но вскоре семья переехала в район ВДНХ и поселилась в высоком доме на пересечении проспекта Мира и улицы Космонавтов. Окна квартиры выходили на храм Тихвинской иконы Божией Матери в Алексеевском. В этом храме и началось воцерковление мальчика.

После окончания школы Володя поступил в морское училище в Кронштадте, которое по болезни не окончил, однако на всю жизнь у него осталась «морская» походка враскачку.

Как он обратился к Богу, как в расцвете юных сил решил избрать иноческий путь - осталось тайной. Знаю только, что позже отец Иларион с благодарностью вспоминал неведомых миру пожилых монахинь, убиравших в Тихвинском храме, их нелицемерную веру, молитвенность и мудрые советы.

Несколько лет Владимир пустынножительствовал в горах Кавказа (это было в те времена, когда на Сухумском вокзале, как рассказывал отец Иларион, за «преступное бродяжничество» могли задержать всякого бородатого человека). С большой теплотой вспоминал он обитавших там подвижников. На Кавказе молодой человек опытно познал брань, которую ведут с пустынниками падшие духи, увидел, как важно иметь рассудительность и как недостаток ее приводил монахов к погибели не только в духовном, но и в физическом смысле - на горных стремнинах.

Потом он поступил в Псково-Печерский монастырь, где наместником тогда был знаменитый отец Алипий (Воронов). Две стороны иноческой жизни открылись в обители будущему иеродиакону. С одной - великие подвижники, богатые нелицемерной верой и искренней любовью (отец Серафим, отец Анатолий, отец Афиноген и другие, у которых он учился искусству иноческого подвига). С другой... Впрочем, о ней - другой - отец Иларион говорить не любил. Ему по духу, по творческому и светлому восприятию жизни близок был отец Алипий. Вот о ком он вспоминал часто...

Однажды Владимир познакомился с неким игуменом Павлом, служившим на одном из приходов Псковской области. Тот пригласил молодого послушника к себе, постриг его в рясофор. В мантию Владимира постригли в Псково-Печерском монастыре (с именем Иларион - в честь преподобного Илариона Псковоезерского, Гдовского) вместе с будущим известным иконописцем архимандритом Зиноном (Теодор). От пострига принимал Илариона ставший его духовным отцом великий подвижник нашего времени архимандрит Иоанн (Крестьянкин). Рукополагал во диакона митрополит Псковский Иоанн (Разумов), о котором отец Иларион тоже часто вспоминал - с большим умилением, называя владыку Иоанном Милостивым.

Приходская церковь, в которой служил отец Иларион, находилась в селе Белое Дедовичского района Псковской области. Красивая природа, трудолюбивые спокойные люди. Впоследствии отец иеродиакон мечтал окончить свои дни именно на Псковщине. То и дело в его речи звучало: «Как говорят на Псковщине», «Этот подрясник у меня с псковских времен» и тому подобное. Живя там, он много паломничал - и по приходам области, и в Жировицы, и в Почаев, и в Киев, и в монастыри Вильнюса. Особое впечатление на него произвели Валаам (бывший тогда в запустении, но сохранявший благодатную тишину и красоту) и Рижская пустынь, светлое радостное служение в которой архимандрита Тавриона (Батозского) осталось для отца Илариона путеводной звездой на всю жизнь.

Между тем игумен Павел на деле был отнюдь не тем, чем сначала казался. Чистый сердцем, как дитя, отец Иларион, вновь столкнувшись с той самой «другой стороной», попросил о переводе в Московскую епархию. Перевели его в Богоявленский храм в Коломне - единственный действующий тогда в этом городе. Затем отец Иларион, выйдя за штат по болезни (особенно мучила его болезнь ног, начавшаяся еще на Кавказе от долгих стояний и усиленного поста), стал по мере сил служить в московском Ризположенском храме в Леонове.

Однажды он оказался в храме святителя Николая в Кленниках на Маросейке, где сразу обратил на себя внимание. Стоял всегда у входных дверей сосредоточенный, высокий, красивый, в неизменной зеленой ветровке. Приступая к святому причастию, естественно, называл свое имя - так мы узнали, что он иеродиакон. Настоятель храма протоиерей Александр Куликов говорит: «Позовите его, может, он будет у нас служить». Состоялось знакомство. Отец Иларион с радостью согласился и стал (с разрешения священноначалия) служить на Маросейке, оставаясь по-прежнему за штатом. Это произошло в 1994 году.

Удивительно гармоничной личностью был иеродиакон Иларион. Физически мощный, но без грубости. Благочестивый, но без ханжества. Умный, но без мудрствования. Склонный к шутке, но без пошлой «шутейности». Одна сторона уравновешивала в нем другую, и все грани его натуры, как у алмаза, являли благолепное единство - сплав чисто человеческой красоты и богатых природных дарований, облагороженных многолетней духовной работой над собою. Он много читал, знал буддизм, даосизм, культуру Востока. На книжных полках над его узким ложем Гимны преподобного Симеона Нового Богослова соседствовали с сочинениями Платона, а жизнеописания подвижников благочестия - со светскими мемуарами. Все вмещала его широкая душа, и все это служило одной цели - повсюду видеть отблеск Истины и знаки Промысла Божия... Внешний его облик и каждое душевное движение было отмечено печатью изящества, аристократизма даже, чему неотъемлемо присущи деликатность, вежливость, чрезвычайная аккуратность и опрятность. Это впечатление усиливалось природной красотой иеродиакона Илариона в сочетании с целомудренностью в открытом, без тени лукавства, ясном взоре. И вера его была радостной, жизнеутверждающей, не вычитанной из книг или принятой под гнетом тех или иных жизненных обстоятельств, а поистине свыше ниспосланной. Он всегда старался «ходить пред Богом». Весело пошутит, смотришь - через минуту уже «тянет четку». В одной из книг его рукой подчеркнуты слова: «Монах отказывается от всего, чтобы ничего не стояло между ним и Богом». Но, отказавшись от всего, отец Иларион все приобрел: и старики любили с ним «толковать», и мальчишки увлеченно играли в снежки зимой и в бадминтон летом на церковном дворе с высоким человеком в черном подряснике. Он вообще старался поддерживать хорошую физическую форму, ходил в Сокольнический парк упражняться на снарядах и с какой-то бережной заботливостью говорил о пятидесятилетних Андрюшах и Петеньках - своих товарищах по спортивным занятиям. Круг его знакомств был широк и весьма разнообразен, и со всяким он находил общие темы для разговора. Люди дорожили знакомством с ним, тянулись к нему.

И вот - операция, вторая. Временное улучшение, заставившее всех облегченно вздохнуть. Затем снова болезнь и кончина...

Ум не вмещает: неужели нет уже с нами этого могучего доброго человека, олицетворявшего собою саму жизнь? Неужели навеки отзвучал неповторимый баритонный распев, неужели никогда больше не ощутишь ты рукопожатия десницы, ребром ладони разбивавшей кирпичи? И невольно приходит на ум вопрос: почему Господь забрал его от нас сего мужа в расцвете сил, когда, казалось, еще так много добра, тепла и света он мог даровать окружающим? Ответ слышится в словах Божиих, реченных через ветхозаветного пророка: «Мои мысли выше мыслей ваших и Мои пути выше путей ваших». И не сам ли отец Иларион всю жизнь желал, чтобы «ничто не стояло между ним и Богом»? Теперь это его пожелание исполнилось.

И еще. В конце лета минувшего года, чувствуя, видимо, приближение кончины, иеродиакон Иларион приехал в Берлюки к игумену Евмению. Они долго беседовали. Настоятель принял решение отозваться на просьбу отца Илариона и принять его в число братии. Не успел. Мы же зададимся таким вопросом: почему именно Берлюки? Что сокрыто здесь? Одно знаем точно: на старом монастырском кладбище, где всегда хоронили только монашествующих, погребение иеродиакона Илариона стало первым в современной действительности обители. Так сам Господь включил его в списки насельников Николо-Берлюковской пустыни.

Вечная тебе память, дорогой отец Иларион!