Московские древности 

К истории Андреевского монастыря

Согласно преданиям, начало московского Андреевского монастыря восходит к 1648 году. До сих пор не найдены документы, подтверждающие эту дату. Предпринятая мною двадцать лет назад попытка установить на сей счет какие-то достоверные данные также не дала однозначного ответа. Зато в результате архивных и библиотечных поисков удалось собрать много любопытного, касающегося истории одной из интереснейших местностей старой Москвы.

Места, лежащие неподалеку от Андреевского монастыря, были заселены еще в глубокой древности. Археологические раскопки показывают, что с середины I тысячелетия до нашей эры и по III-IV век нашей эры тут жили люди, принадлежавшие к «дьяковской культуре». По расположенной выше старинной усадьбе это поселение получило название «Мамонова городища»1. Как установили ученые, оно перестало существовать после большого пожара и больше уже не возобновлялось.

В 300-400 метрах от Мамонова городища по другую сторону от Андреевского монастыря на высоком мысу над оврагом, по части которого проходила Окружная железная дорога (теперь Третье транспортное кольцо), стояло древнее селище, возникшее еще до нашей эры. По археологическим данным, люди здесь жили и в раннефеодальное время2.

Неизвестно, когда появились в этих краях новые поселения. Вполне возможно, что они были ровесниками Москвы. Одним из старейших, по-видимому, являлось село Воробьево, впервые упоминаемое в документе XV века. В первой половине XVI столетия неподалеку возникает «новая Воробьевская слобода». Где-то поблизости, на Воробьевых горах, Иван IV поселил первых своих стрельцов3.

В IV части книги «Москва, или Исторический путеводитель по знаменитой столице Государства Российского» об Андреевском монастыре сказано: «Трудно отыскать время основания монастыря сего, но нельзя не отнести его ко времени по крайней мере Великого князя Иоанна III Васильевича, ибо упоминается в летописях царствования Иоанна IV Васильевича Грозного как существующий уже давно»4. Однако это известие сомнительно, поскольку не говорится, что именно за летопись «времен Ивана IV» имеется в виду.

Странно: об Андреевском монастыре молчат и русские, и иностранные источники. Например, описывая набег Казы-Гирея в 1591 году, современники ни словом не упоминают находившуюся на берегу Москвы-реки обитель, которая (даже деревянная) могла бы стать одним из опорных пунктов обороны Москвы.

В уже цитировавшемся «Историческом путеводителе» со ссылкой на В. Н Татищева сказано, что в Андреевском монастыре царь Борис Федорович завел первое в Москве училище для юношества. Опять ошибка, показывающая, насколько недостоверными данными иногда пользовался автор. Чувствуя это, он отодвигает возможное возникновение школы ко временам Алексея Михайловича.

Что касается В. Н. Татищева, в его «Истории Российской» нам подобного факта найти не удалось. Напротив, в «Лексиконе российском историческом, географическом, политическом и гражданском» историк пишет: «Андреевский монастырь, на реке Москве, от города, счисляя от Кремля, 5 верст, в приправочных и строельных книгах писано село. При Петре Великом во оном содержаны и обучаемы были зазорные дети»5. Василий Никитович, как известно, очень внимательно изучал русские летописи, в том числе и не дошедшие до нас.

Без всяких оговорок принял версию «Путеводителя» И. М. Снегирев. Более того, он своим авторитетом поддержал легенду, согласно которой название урочища - Пленицы - происходит от пленников, когда-то тут содержавшихся, поскольку слово «пленицы» имеет значение: «узы», «оковы». Описывая Воскресенскую церковь, Снегирев упоминает находящиеся под ней «в три этажа подвалы с коробовыми сводами». «По изустному преданию старожилов Москвы» в них «скрыты пыточные орудия. (...) Судя по материалу и кладке, подвалы сии должны быть древнее самой церкви. Застенки, или так называемые каменные мешки в них свидетельствуют об их значении»6.

И. Е. Забелин считал подобное «книжное толкование» происхождения названия урочища не выдерживающим критики: «Пленицами в Москве и на юге, например, на нижнем Днепре, называют связки плотов или, собственно, плоты всякого леса, пригоняемого по весенней воде до назначенного места. Московское урочище Пленицы оттого и получило свое имя, что в этой местности искони собирались шедшие с верху реки плоты-пленицы, пригоняемые для городского потребления»7.

Что касается «археологических фактов», приводимых Снегиревым, о них священник Н. И. Молчанов, автор книги, посвященной 250-летию Андреевского монастыря, справедливо замечает: «Существуют некоторые предания о домонастырской истории этой местности; но означенные предания маловероятны по причине полного отсутствия точных исторических указаний или каких-либо вещественных подтверждений от того времени»8.

К настоящему времени открылись некоторые исторические материалы, позволяющие приподнять завесу над историей урочища и Андреевского монастыря. Начнем с «Несвижского плана Москвы», гравированного в 1611 году в городе Несвиже Томашем Маковским по рисунку Шимона Ендрашевича Смутаньского. Согласно легенде, изложенной в заглавии плана, Шимон составил его, находясь в тюрьме вместе с послами короля Сигизмунда III, прибывшими на свадьбу Лжедмитрия с Мариной Мнишек. Они въехали в Москву 12 мая 1606 года, а 27 мая Лжедмитрий был убит. Послов отпустили на родину только в начале августа 1608 года. По-видимому, в этот период «Несвияжский план» и рисовался9. Он представляет большой интерес, так как, во-первых, создан раньше сожжения Москвы поляками, а во-вторых, на нем изображены некоторые детали окрестностей, лежавших за пределами Деревянного города и отсутствующие на планах Москвы начала XVII столетия. До его открытия сторонники легенды, высказанной И. М. Снегиревым, могли апеллировать к тому, что в Смутное время монастырь был разрушен. Действительно, Москва и Подмосковье тогда сильно пострадали. «Смута ураганом промчалась над окрестностями Москвы. Не миновали бесследно для них самозванцы, народные вожди вроде Болотникова, казаки, поляки. Описания Московского уезда в 10-х годах XVII столетия всегда сопровождаются безотрадным заключением: «а ныне все пусто», «села и деревни запустели от литовских людей», «а по новому дозору все пусто»10.

Как сообщает «Новый летописец», 24 августа 1612 года в районе нынешнего Крымского вала Козьма Минин с тремя дворянскими сотнями нанес ощутимый удар отряду гетмана Ходкевича, вынудив его отойти к Донскому монастырю: «И отойде к Пречистой Донской и стояше во всю нощь на конех. На утрие же побегоша от Москвы. Срама же ради своего прямо в Литву поидоша»11. Мы не знаем, что пострадало при отступлении поляков к Воробьевым горам.

На «Несвижском плане» показана часть местности юго-запада Москвы. Хорошо виден, к примеру, Новодевичий монастырь. На правом берегу Москвы-реки, на том месте, где впоследствии возникла Андреевская обитель - группа строений, окруженных стеной. Из-за плохого качества печати трудно разобрать в деталях, что конкретно там изображено. Достаточно отчетливо различима высокая башня почти на самом берегу, увенчанная шатровой крышей. К ней с восточной стороны примыкает здание, к которому параллельно течению реки пристроено другое. За первым зданием - еще одно. От башни на юго-запад в гору идет стена или забор. От второго здания в гору же, перпендикулярно реке, тянется другая стена, состоящая из секций. Внутри охватываемой стенами территории - множество деревьев (снаружи, кстати, их почти совсем нет).

Сомнительно, чтобы подобные строения выполняли какую-либо оборонительную функцию: они располагались под горой, откуда прекрасно простреливались. Что же это тогда такое? Можно предположить: перед нами - подмосковная боярская усадьба. Ю. В. Готье писал: «Частновладельческие имения под столицей - «подмосковные», как их привыкли называть, появились в большом числе только в царствование Ивана IV, когда правительство, желая усилить число военно-служилых людей, приписанных к столице, раздавало в частное владение огромные пространства земли в Московском и смежных с ним уездах. Во второй половине XVI века по всем направлениям вокруг Москвы уже виднелись усадьбы или (...) «усадища» бояр, дворян и приказных людей»12. Тогда не исключено, что башня на берегу - характерная для усадеб XVII века повалуша, представлявшая собой, как правило, высокую, в несколько этажей, постройку, соединенную с другими частями дома сенями либо переходами, но иногда стоящую отдельно. В XVI-XVII веках повалуша являлась основной частью богатого дома, особо украшавшимся парадным помещением13. Деревья внутри ограды (которых, повторяем, снаружи почти нет), - наверняка сад и огород. «Обычай заводить их при домах наблюдался в Москве в XVI и в XVII веках. На посадах почти повсеместно встречались при домах сады и огороды с плодовыми деревьями. Сады садились не только для удовольствия, но и для пользы, а потому они везде почти были плодовые. (...) Между деревьями копались гряды, на которых сажали огурцы, морковь, репу и другую огородную зелень. (...) Сажали обыкновенно капусту и свеклу. Лесные деревья садились редко и если и встречались в садах, то преимущественно или пахучие, как, например, черемуха, или особенно нарядные, как, например, рябина или калина»14.

Остается только догадываться, что произошло с усадьбой во время смуты. Она могла быть, о чем уже говорилось выше, сожжена отходившим отрядом гетмана Ходкевича. Не исключено, что хозяин запятнал себе содействием полякам, после чего усадьбу конфисковали.

В. И. и Г. И. Холмогоровыми найден ряд ценнейших документов, касающихся истории Андреевской церкви. Самый ранний из них датирован 1625 годом: записка об уплате «по окладу денег 6 алт[ын] и 2 ден[ьги]» попом Иваном. Следует иметь в виду, что основным видом сборов с духовенства была ежегодная дань, размер которой зависел от численности прихода и его доходности15. Названная сумма мала. Но если она уплачивалась, значит, Андреевская церковь имела пусть маленький, но приход.

Наиболее ценным является документ, извлеченный Холмогоровыми из писцовых книг Ратуева стана и относящийся к 1627-1629 годам: «На реке на Москве, у Воробьевых круч, церковь Андрея Стратилата, древяна клецки. А в церкви образы и свечи и книги и на колокольнице колокола - все государево. А у церкви во дворех: поп Иван Кондратьев, поп Алексей Денисов, церковный дьячек Тимошка Иванов, место пономарское пусто, место просвирницыно, да тут же на церковной земле во дворе бобыль. Да на церковной же земле сараи, а в них жгут кирпичье. Да сарай попа Ивана Кондратьева, а в нем зжет кирпичь сам поп на продажу; да другой сарай попа Алексея Денисова, а в том же сарае жеребий дьяконской, и тот жеребий в споре у попа Алексея с церковным дьячком с Тимошкою. А поп Алексей отдает свой сарай на оброк в наем торговому человеку Ивану Истомину сыну Котельного ряду. Пашни церковные земли в поле 56 чети, а в дву потомуж, земля середняя. Да к церкви Андрея Стратилата вотчина в Сосенском стану, пустошь Катеринкина с пустошьми, да в Торокманове стану пустошь Косилово с пустошьми»16.

Название церковь скорее всего получила по иконе мученика Андрея Стратилата, находившейся тут до 1918 года. На обратной стороне образа была старинная надпись, на которую в свое время указал И. М. Снегирев: «Си образ принесен бысть из селца, глаголемаго Пленицы, егда будет церковь, си образ паки отнести тамо». Упоминавшийся выше Н. И. Молчанов подтверждает этот факт: «До сего дня сохранилась с правой стороны местного иконостаса в Воскресенском храме весьма древняя икона святого страстотерпца Андрея Стратилата, и на этой иконе дана старинная надпись»17. Удивительно: никто из видевших икону не попытался по характеру ее написания и другим характерным признакам определить дату создания образа, а по орфографии и почерку - установить время появления надписи.

По предположению И. М. Снегирева, икона происходит из села Пленицы Волоколамского уезда. Данная гипотеза вызывает ряд вопросов. Неужели село с подобным названием было в России одно? Странно, что в надписи не уточняется, где находятся эти Пленицы. Почему не выполнили волю писавшего и не возвратили икону в родную церковь? Ответов, по-видимому, мы уже не получим. Позволим себе другую гипотезу, не противоречащую надписи. Икона из-за неких чрезвычайных обстоятельств (Смута!) покинула на время свою родную церковь, находившуюся в селе у Воробьевых гор, которое или называлось в народе Пленицы, или, как это нередко бывало, носило двойное название - «Андреевское, Пленицы тож». Позднее она вернулась «домой» в заново отстроенный храм: ведь православные не расставались с почитаемой иконой - брали ее с собой в путешествия, в военные походы и, конечно, спасали в лихую годину.

Весьма вероятно, что указание о церкви Андрея Стратилата - «деревяна клецки» - свидетельствует о ее недавнем происхождении. Кстати, храмы подобного типа обыкновенно представляли собой удлиненный сруб с двускатной кровлей и маленькой, крытой дранкой главой в восточной части здания18.

Если же наша гипотеза неверна, то кто перенес икону в село Пленицы у Воробьевых гор? Явно не простой крестьянин. В России долго существовал обычай помещать в церковь «свою» икону и во время богослужения именно ее чествовать, перед ней ставить свечи19. А тут весь храм получил название по иконе мученика Андрея Стратилата.

Правда, не лишено вероятности и иное объяснение. В тексте цитированной писцовой книги обращает на себя внимание следующее: «А в церкви образы и свечи и книги и на колокольнице колокола - все государево». Следовательно, государевой могла быть и Андреевская икона. Заметим: схожее указание на казенную собственность относилось и к описи предметов, принадлежавших в то же время Донскому монастырю: «Монастырь Пречистыя Богородицы, что словет Донской, а на монастыре церковь Пречистыя Богородицы камена, а в церкви образы и свечи и книги и на колокольне колокола и всякое церковное строение - государево»20. Однако Донской монастырь основан по инициативе царя, а об Андреевской церкви подобного сказать нельзя. Но в любом случае надпись на образе мученика Андрея Стратилата свидетельствует о необычности, таинственности судьбы этой иконы.

Кто же посещал Андреевскую церковь? По-видимому, рядом располагалось село или деревенька, обитателям которой далеко было ходить в Донской монастырь или в церковь села Воробьева. Судя по дополнительному - «кирпичному» - промыслу священников, приход отнюдь не отличался многолюдностью. Вероятно, к тому моменту еще не все жители, рассеянные Смутой, вернулись в родные места: численность здешнего населения за время Смуты резко убыла и в 1620-х годах едва начала восстанавливаться21.

Не так давно на заседании комиссии «Старая Москва» Н. С. Пучков обнародовал важнейший документ, касающийся судьбы урочища Пленицы в XVII веке - обнаруженное им в отказных книгах (фиксировавших переходы собственности, включая и наследование) дело 1695 года, из которого следовало, что в прошлом в урочище существовало село Андреевское: «Отказано боярину Алексею Петрову сыну Салтыкову деда его родного боярина Михаила Михайлова и отца его боярина Петра Михайлова сына Салтыкова, что им, Михаилу Михайлову и Петру Михайлову, по духовной отказал боярин Борис Михайлов купленную свою вотчину по жалованной грамоте 7143 г. (1635 год. - О. И.) в Московском уезде в Сетунском стану в половине села Андреевского, что в Пленицах, на Москве-реке, а в ней на его половину место дворовое, боярское; а смежна та вотчинная земля с землею Великих Государей дворцового села Воробьева, да с землею Ратуева стана Андреевского монастыря вверх от Москвы реки за Калужскую большую дорогу, да земли Пречистой Богородицы Донского монастыря, а в ней пашни 10 чети в поле, а в двух по тому же»22.

Эти данные подтверждаются межевой книгой 1650 года: «Того же числа отмерено за Калужскими воротами ото рву Землянова города по Калужской дороге до повороту, что поворачивают с той дороги на Боровскую дорогу, направо, под селом Андреевским боярина Михаила Михайловича Салтыкова, а до повороту ото рву Землянова города по Калужской дороге до Боровской дороги верста и четыреста семдесят пять сажень, впрямь на Боровскую дорогу две версты, а мера двум верстам стала на государева десятинной земле села Воробьева; государева земля по обе стороны дороги»23.

Итак, село, где находилась церковь во имя мученика Андрея Стратилата, называлось Андреевским. Случайное совпадение? Или Андреем звали владельца села? Неизвестно. Зато известна дальнейшая судьба салтыковской половины Андреевского24. 8 августа 1709 года племянник А. П. Салтыкова - поручик Преображенского полка Алексей Федорович Салтыков поменял ее (около 13 гектаров) на небольшой участок («пол четверика», или 0, 28 гектара) в Суздальском уезде, в селе, принадлежащем подполковнику того же полка князю Василию Владимировичу Долгорукову, по имени которого, вероятно, владение стало называться Васильевским. Н. С. Пучков приводит документ с описанием Васильевского того времени: «В Московском уезде Сетунского стану в полуселе Андреевском, что в Пленицах, Васильевское тож, в нем двор его генерала-фельдмаршала с каменными и деревянными всякими строениями, в саду пашенной земли пятнадцать четвертей, да внизу того двора вниз Москвы-реки два пруда копанные, да на той же земле по берегу Москвы-реки от заповедного лесу села Воробьева до земли Андреевского монастыря лес, речные покосы и всякие угодья, что и ту полуселу Андреевскому, Васильевское тож, изстари принадлежит».

В связи с тем, что в 1731 году В. В. Долгорукова арестовали и заключили сначала в крепость Ивангорода, а затем сослали в Соловецкий монастырь, Васильевское через год было конфисковано. Вероятно, вступившая на престол Елизавета Петровна, освободив Долгорукова, вернула ему все имения. Судя по имеющимся документам, это произошло в самом начале 1742 года25.

В 1744 году хозяином Васильевского становится племянник Василия Владимировича В. М. Долгоруков, владевший селом до своей смерти (1782).

Нет точных данных о том, поглотил ли полностью Андреевский монастырь вторую половину села Андреевского. С одной стороны, имеются сведения, что это так и было. В одном из документов 1679 года, о котором мы ниже будем говорить подробнее, читаем: «Подле Крымского лугу вверх по Москве-реке, по берегу же села Андреевского, что во Пленицах, а ныне монастырь». С другой же стороны, «приправочные и строильные книги царствования Петра I упоминают об Андреевском селе в Ратуеве стане при Андреевском монастыре, где заведен был двор для прядения ниток и тканья полотен»26.

+   +   +

Как уже говорилось вначале, до сих пор точно неустановленно, когда был основан Андреевский монастырь. Не смогли найти соответствующих документов выдающиеся знатоки - И. Е. Забелин и помогавшие ему в подборе материалов для «Истории Москвы» братья Холмогоровы, проделавшие до этого огромную работу по изучению истории церквей Москвы и Подмосковья. Нет исчерпывающих данных об основании Андреевского монастыря и в капитальном труде митрополита Макария27. В 1906 году появилась книга И. П. Козловского, посвященная Федору Михайловичу Ртищеву. В ней автор пишет, что «по указу царя Алексея Михайловича келарь Новоспасского монастыря Пафнутий Еропкин получил поручение организовать здесь монастырь»28. Следует ссылка на многотомное «Собрание постановлений по ведомству православного исповедания Российской империи» с указанием только года издания (1877) и страницы. Однако в первой серии этих документов (правильное их название - «Полное собрание постановлений и распоряжений....») среди десяти ее томов, охватывающих период с 1721 по 1741 год, вышедший в названном году отсутствует. Возможно, нам просто не удалось отыскать цитируемый документ и он где-то в упомянутом издании существует. Однако пока он не найден, займемся некоторыми трудностями, которые порождает приведенный Козловским «указ».

Не очень понятно, почему Пафнутий не стал первым настоятелем основанного им монастыря. Согласно «Житию Ртищева», таковым избрали Досифея29.

А вот аргументы значительно более серьезные. В уцелевших копиях межевых книг 1650 года читаем: «Андреевская земля, что во Пленицах, стала на выгоне в двуверсной грани по прежним книгам 157 году (1648. - О. И.). А крепости на ту землю андреевские попы не положили». Обратим внимание: в книгах говориться не о Преображенском или Андреевском монастыре, а, по-видимому, о церкви «Ондреевской земли Стратилата, что в Пленицах»30.

В начале июня 1740 года Коллегия экономии писала в сенатскую контору: «А по справке (...) оный монастырь наперед сего откуда строен, о том (...) неизвестно»31. Это кажется странным. Объяснение подобного незнания может состоять в том, что Коллегия, учрежденная в 1726 году для управления архиерейскими, монастырскими и синодальными имениями, на первых порах или не владела информацией обо всех монастырях, или какие-то документы сгорели в пожаре 1737 года.

Обратимся теперь к делу, хранящемуся в фонде Московской духовной консистории Центрального исторического архива Москвы32. Оно началось в ноябре 1768 года. Два священника Замоскворецкого сорока (церквей Ризоположения и Екатерининской), занимавшихся ликвидацией Андреевского монастыря, - С. Филиппов и С. Савин, - сообщали в консисторию об обнаружении ими в ризнице ящичка с «жалованными грамотами и выписями на многие земли» и удивлялись, что «того монастыря бывшие власти» не передали содержимое ящичка в Коллегию экономии. «Грамот и выписей» было 27 - священники составили их краткую опись. В ней, к примеру, значатся следующие документы с многообещающими названиями: «Память на землю о построении обители», «Дана запись на двор Ртищеву», «Список с грамоты царя Алексея Михайловича». Что скрывается за этими названиями, сказать трудно. Возможно, указанные документы еще хранятся (в подлинниках или списках) в фонде Коллегии экономии РГАДА (ф. 280), но мы их не нашли.

Любопытно: Духовная консистория обратила особое внимание не на акты со сведениями об основании Андреевского монастыря, а на более поздние, но подлинные, и сделала описание, сохранившееся в деле.

N 1: грамота «за собственноручным подписанием государя, царя и Великого князя Федора Алексеевича всея России самодержца, данная в лето 7183 (1675 год. - О. И.) февраля в 5 день Андреевского монастыря, что в Пленицах, строителю старцу Авраамию с братиею на монастырское подворье кирпишное сарайное порозжее место на Бабье городке подле торговых бань, в коей значит длиннику 27, поперешнику 26, да в другом конце 23 сажени». Грамота удостоверялась «на золотом шнуре красного воску государственной печатью». Тут же находилось повеление от 25 октября 1686 года «великих государей царей и великих князей Иоанна Алексеевича, Петра Алексеевича и Великой княжны Софьи Алексеевны о учинении о всем по той грамоте, как в ней писано».

N 2: даная из Земского приказа от 13 мая 1690 года о передаче старцу Авраамию «порозжей» земли, расположенной напротив Андреевского монастыря, на другой стороне Москвы-реки. К даной (о ней подробнее мы расскажем ниже) была прикреплена черная сургучная печать Земского приказа.

N 3: также даная из Поместного приказа от 3 декабря 1698 года об отписанной за три года до этого Андреевскому монастырю земли из вотчины уже известного нам боярина А. П. Салтыкова.

N 4: изложение грамоты Андреевскому монастырю от 28 декабря 1679 года на владение мельницей, находившейся в Хатунской волости на реке Лопасне под деревнею Барыбиной.

Опись заканчивается следующими словами: «Кроме оных четырех грамот, взял онаго ж монастыря иерей Михаил Иванов на бывшей Андреевской монастырь на земли, на рыбные ловли, и выписи, и крепости, и контракты, с грамот и со оных со всех копии выписал всего дватцать семь, в том и расписался».

Итак, отец Михаил самое важное - копию документа о создании Андреевского монастыря - проигнорировал; но скорее всего такого документа и вовсе не было.

Очень туманно говорит о начале Андреевского монастыря «Житие милостивого мужа Федора Ртищева»: «Поискав, обрете место близ царствующего града Москвы, отстоящее двема поприщема, на брезе реки Москвы, в горах, идеже бе церковь святого великомученика Андрея Стратилата, к жительству иноческого собрания потребно: еще же прилежаще и близ пути из града Киева в царствующий град лежащего. За благоволением царским и благословением святейшаго патриарха Иосифа устои на том месте монастырь во имя Преображения Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа; и в потребная того монастыря от своего имения даяще нещадно (курсив мой. - О. И.)»33.

Как понять слова «поискав, обрете» и «за благоволением царским и благословением святейшего патриарха»? Вряд ли могло статься, что Ртищев нашел понравившееся ему место и решил устроить на нем обитель. Вспомним: это место (да еще и церковь) находилось, о чем уже говорилось, в собственности царской. Следовательно, оно должно было быть или пожаловано Ртищеву в вотчину, или продано ему, или остаться государевым. Первое представляется совершенно невероятным не только потому, что монастырь не мог стать частной собственностью Ртищева, но и потому, что принятое в 1648 году Уложение запрещало передавать вотчины в монастыри34. Однако если земля Преображенской обители была государевой, не совсем понятно, на каком основании буквально через год после образования она была «обрезана» для городского выгона. Скажем об этом событии особо.

В 1640-х годах московские жители начали резко выступать против захвата пригородных выгонных земель. Они подали челобитную царю Алексею Михайловичу с жалобой: «Окрестные земли, выгон животинный, выпуск и въезд в лес по дрова принадлежали городу, а не частным владельцам, которые заняли всю окрестность под загородные дворы и огороды, а монастыри и ямщики все выгоны и дороги в лес распахали в пашню, из-за чего встали мятежи, каких прежде и не бывало»35. Вопрос стоял чрезвычайно остро: его даже рассмотрел Земский собор 1648 года, и в упомянутом Уложении появилась следующая статья: «А выгону быти около Москвы на все стороны от Земляного города ото рву по две версты»36.

Из сохранившихся документов межевания 1650 года неясно, что именно взяли под выгон из земель вновь созданного монастыря. Согласно межевым планам и книгам, относящимся к 1760-м годам (в которых нередко использовались документы XVII века), отмежевано было более 66 десятин, а осталось около 51-й. Таким образом, Андреевский монастырь обладал 117 десятинами земли37.

По-видимому, для компенсации отобранных земель около 1650 года к Андреевскому монастырю приписали Донской с принадлежащим ему сельцом Семеновским. Правда, как замечает И. Е. Забелин, Донской монастырь в первой половине XVII столетия был одним из самых бедных в Москве. В годы присоединения к Андреевскому в нем насчитывалось всего восемь человек братии38. В конце ноября 1678 года монастыри вновь разделили, а в качестве опять же компенсации царь Федор Алексеевич в 1679-м пожаловал Андреевской обители три десятины луговой земли «за Земляным городом подле Крымского лугу вверх по Москве-реке по берегу (...) села Андреевского, что во Пленицах, а ныне монастырь». Однако, как оказалось, этим лугом владели «полевых кирпичных сараев обжигальщики», складывавшие на нем «дрова и всякий лес». Монахи узнали, что можно получить землю напротив монастыря на другой стороне Москвы-реки. Дело решилось в марте 1690 года, когда «государи Иоанн Алексеевич, Петр Алексеевич выписки слушав в комнате и смотря чертежю, пожаловали Андрееву монастырю, что во Пленицах, строителя старца Аврамия з братиею, указали подле загородного двора и огорода Григория Племянникова вместо трех десятин, что владеют обжигальщики, дать им под монастырский их двор земли три десятины, вдоль 80 саж., поперек 90 саж., и записать в книгу и дать им на тое землю из Земского приказу даную»39.

С начала XVIII века экономическое положение Андреевского монастыря стало ухудшаться. В 1703 году его вотчины отошли в Монастырский приказ; на содержание монахов назначили «ругу» - деньги по 171 рублю 69 копеек и хлеб по 119 четвертей в год. Выплаты продолжались до 1724 года, когда по указу Петра I насельников отсюда перевели в Донской монастырь, а в упраздненном Андреевском учредили школу «для зазорных детей» и разместили колодников40.

Необходимо заметить: не вся земля обители была взята в казну, а лишь вотчины. Обедневшая братия начала сдавать в наем имеющиеся в ее распоряжении земельные участки и даже продавать их, о чем свидетельствует, например, купчая 1703 года, согласно которой стряпчий Д. Н. Колошин продал за 80 рублей стольнику Андрею Евпраксину двор «на монастырской земле Андреевского монастыря, на берегу Москвы-реки»41.

Интересные подробности о судьбе монастырского землевладения имеются и деле об обмежевании двора графа С. П. Ягужинского. Эту землю получил отец последнего Павел Иванович «по дружбе» от князя Ю. А. Репнина, взявшего ее у братии Донского монастыря с условием уплаты оброка42. П. И. Ягужинский построил на той земле дом и завел сад. Его сын Сергей Павлович начал сдавать здесь участки под избы и огороды. Постепенно образовались две слободки - у Москвы-реки и у Калужской дороги (в первой было 22 двора, а во второй - 6)43.

Жаловались Андреевскому монастырю и другие земли. Так, в 1742 году игумен Иов писал в челобитной на имя императрицы Елизаветы Петровны: «В прошлых давних годех блаженныя и вечнодостойныя памяти предки Вашего Императорского Величества по своей высочайшей всещедрой милости и ко обителям святым достохвальному рачению, внутрь благодати Всевышняго к тому их Величеств завущей, соблаговолили для всегдашняго о себе моления вышеобъявленный Андреевский монастырь из своих царских сокровищ добре устроить, и оный как вотчинами и мельницами, так и сенокосами и прочими к тому монастырю подлежащими угодьями всемилостивейше снабдеть»44. Примечательно, что Иов то ли не знает, то ли делает вид, что не знает обстоятельств создания своего монастыря и излагает чистую легенду.

Вопрос о земле Андреевского монастыря дебатировался вплоть до начала XX века. 7 июня 1805 года на собрании представителей Московского купеческого общества, получившего для устройства богадельни здания обители, вторично упраздненной в 1765 году, купцы заявили: им отошло территории меньше, чем указано на плане. Началась длительная борьба. Проблема состояла в том, что земли Андреевского монастыря после его закрытия захватили жители Живодерной и Даниловской слободок. Там же оказались Татарское и Даниловское кладбища, кирпичные заводы, свалки и прочее. Частью земель завладел город. В 1838 году Купеческому обществу досталось немногим более 8 десятин. Оно не оставляло попыток получить занятую городом землю. В 1870-х годах дело доходило до Комитета министров, но успехом не увенчалось. Более того, со строительством в 1903-1907 годах окружной железной дороги большая часть возвращенных земель была Андреевской богадельней окончательно утрачена45.

1. Качанова В. И. О заселении Московского края в эпоху дьяковской культуры. Мамоново городище // Труды Музея истории и реконструкции Москвы. М., 1954. Вып. V. С. 9-38.
2. Бадер О. Н. Материалы к археологической карте Москвы // Материалы и исследования по археологии СССР. М.-Л., 1947. Вып. 7. С. 128-129.
3. Сытин П. В. Из истории московских улиц. М. 1958. С. 804; Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской Империи. СПб., 1836. С. 205-206; Очерки истории русской культуры XVI века. М., 1977. Ч. 1. С. 345.
4. Москва, или исторический путеводитель по знаменитой столице Государства Российского. М., 1831. Ч. 4. С. 210.
5. Татищев В. Н. Избранные произведения. М., 1979. С. 163.
6. Снегирев И. М. Андреевский монастырь в Москве // Русская старина в памятниках церковного и гражданского зодчества. М. 1860. С. 3.
7. Забелин И. Е. Опыты изучения Русских древностей и истории. М., 1873. Ч. 2. С. 228.
8. Молчанов Н. И. Краткая историческая заметка по поводу 250-летия со времени основания бывшего Андреевского монастыря, ныне Воскресенской, что в Пленицах, церкви при Андреевской Московского купеческого общества богадельне. 1648-1898 гг. М., 1898. С. 24.
9. Александрович С. Несвижский план Москвы 1611 г. // Культурные связи народов Восточной Европы в XVI в. М.,1976. С. 210.
10. Готье Ю. В. Окрестности допетровской Москвы // Москва в ее прошлом и настоящем. Вып. 1. С. 34-35.
11. ПСРЛ. СПб., 1910. Т. 14. С. 126. С. М. Соловьев пишет, что поляки отступили к Воробьевым горам (Соловьев С. М. Сочинения. М., 1989. Кн. IV. С. 661-663).
12. Готье Ю. В. Указ. соч. С. 40.
13. Рабинович М. Г. Очерки материальной культуры русского феодального города. М. 1988. С. 71; Богоявленский С. К. Дворовые деревянные постройки XVII века // Научное наследие. О Москве XVII века. М., 1980. С. 206-209.
14. Костомаров Н. И. Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI и XVII столетиях. М., 1992. С.150.
15. Очерки русской культуры XVII века. М., 1979. Ч. 2. С. 309.
16. Холмогоровы В. И. и Г. И. Материалы для истории, археологии и статистики московских церквей. М., 1884. С. 734-735.
17. Снегирев И. М. Указ. соч. С. 3; Молчанов Н. И. Указ. соч. С. 25.
18. Рабинович М. Г. Указ. соч. С.50.
19. Очерки русской культуры XVII века. М., 1979. Ч. 2. С. 292.
20. Забелин И. Е. Историческое описание Донского монастыря. М., 1865. С. 9.
21. Готье Ю. В. Указ. соч. С. 35.
22. ОР РГБ. Ф. 177, карт. 48, N 35, л. 2. Такую ссылку на архив дает Н. С. Пучков. К сожалении., в настоящее время этот документ архивом утрачен.
23. РГАДА. Ф. 1320, оп. 1, N 1111, л. 8 об. Эта копия была обнаружена П. П. Смирновым и достаточно подробно рассматривается в его книге «Посадские люди и их классовая борьба до середины XVII века» (М.-Л., 1948. Т. 2. С. 332-390).
24. Пучков Н. С. Село Васильевское // Доклад на заседании комиссии «Старая Москва»; Сытин П. В. Из истории московских улиц. М. 1958. С. 801-802.
25. РГАДА. Ф. 1239, оп. 3, ч. 79, N 35951, л. 14. Сохранился «Геометрический специальный план московского выгона села Васильевского, которое во владении состоит генерал-аншефа и разных орденов кавалера князь Василья Михайловича Долгорукова, межевания учиненного в 1766 году месяца августа 9 числа…» (РГАДА. Ф. 1354, оп. 256, ч. 1, N 20).
26. Снегирев И. М. Указ. соч. С. 7.
27. Макарий, митрополит Московский. История Русской Церкви. СПб., 1903. Т. 11. Кн. 2. С. 133, 205.
28. Козловский И. П. Ф. М. Ртищев. Киев, 1906. С. 78. Та же версия принята и в книге: Кашкин Н. Н. Родословные разведки. СПб., 1912. Т. 1. С. 413.
29. Древняя Российская вивлиофика. Мышкин, 1895. Ч. V. С. 21.
30. Смирнов П. П. Указ. соч. С. 369; РГАДА. Ф. 1320, оп. 1, N 1111, л. 35.
31. Забелин И. Е. Материалы для истории, археологии и статистики города Москвы. М. 1891. Ч. 2. Стлб. 897.
32. ЦИАМ. Ф. 203, оп. 751, N 1679.
33. Древняя российская вивлиофика. Ч. V. С. 21.
34. Российское законодательство X-XX веков. М. 1985. Т. 3. С. 188-189.
35. Зерцалов А. О мятежах в городе Москве и в селе Коломенском 1648, 1662 и 1771 годов. ЧОИДР. 1890. Кн. 3. С. 68.
36. Российское законодательство X-XX веков. Т. 3. С. 203.
37. ЦИАМ. Ф. 18, оп. 2, N 1; РГАДА. Ф. 1354, оп. 256, ч. 1, N 12; Колосовский А. Д. Недвижимое имущество г. Москвы. М., 1899. Вып. I. С. 32-33; Смирнов П. П. Указ. соч. С. 369-370.
38. Забелин И. Е. Историческое описание Донского монастыря. М. 1865. С. 10.
39. Он же. Материалы... Ч. 2. Стлб. 699-701.
40. Там же. Стлб. 905, 842; Он же. Историческое описание Донского монастыря. С. 12.
41. Москва. Актовые книги XVIII столетия. М., 1892. Т. 1. С. 239. См. также и купчие более позднего времени (там же. М., 1897. Т. 7. С. 7; М., 1898. Т. 8. С. 266 и др.).
42. РГАДА. Ф. 1320, оп. 1, N 821, л. 3-5 об. Текст этого документа приводится в статье О. И. Иванова «Из истории Нескучного сада», опубликованной в предыдущем номере «Московского журнала» (прим. ред.).
43. Там же. N 807, л. 21, 31, 32. Здесь мы также отсылаем читателя к N 6 «Московского журнала» за 2007 г. (прим. ред.).
44. Забелин И. Е. Материалы... Ч. 2. Стлб. 905.
45. ЦИАМ. Ф. 2, оп. 1, N 1, л. 36; Ф. 105, оп. 1, N 2011; Колосовский А. Д. Недвижимое имущество г. Москвы. М., 1899. Вып. I. С. 33-34; Коробкин С. Андреевская богадельня Московского купеческого общества. М., 1906. С. 14-15.