Не только иноземные, но и русские книжники имели весьма смутные представления о Карелии, побережье Белого моря, Пермской земле, бассейне Печоры и тем более Зауралье (Западной Сибири). Указанные территории, лежавшие к северу от Руси и Волжской Булгарии, средневековые арабские писатели именовали «страной Яджудж и Маджудж». В «Книге путей и государств» (примерно 976-977 годы) Ибн Хаукаль из Багдада пишет: «Большая же часть (...) мехов и превосходнейшая из них находится в стране Рус, а некоторые высококачественные из страны Яджудж и Маджудж переходят к росам вследствие соседства их с яджуджами и маджуджами и торговли с ними. Продавали же они это в Булгаре».
Еще один восточный ученый аль-Марвази (XI век) рассказал о меновых сделках волжских булгар с северными племенами «йура», то есть уграми: «Они - народ дикий, обитают в чащах, не имеют сношений с людьми, боятся зла от них. (...) Торгует народ йура при посредстве знаков и тайно из-за дикости и страха перед людьми; вывозят от них превосходных соболей и другие прекрасные меха».
Эту информацию о загадочной стране Йура существенно дополняют сведения, полученные в середине ХII века арабским путешественником Абу Хамидом аль-Гарнати, посетившим Волжскую Булгарию и Русь и записавшим рассказы об угро-финских племенах, проживавших у «Моря мрака» (Северного Ледовитого океана): «Летом день у них бывает очень длинным. (...) Как говорят купцы, солнце не заходит сорок дней, а зимой ночь бывает такой же длинной. (...) И приносят с собой товары, и кладет [каждый] купец свое имущество отдельно, и делает на нем знак, и уходит; затем после этого возвращаются и находят товар, который нужен их стране. И каждый человек находит около своего товара что-нибудь из тех вещей; если он согласен, то берет это, а если нет, забирает свои вещи и оставляет другие, и не бывает обмана. И не знают, кто такие те, у кого они покупают эти товары». Столь своеобразный «немой торг» осуществлялся на Севере и до монгольского нашествия, и после него как волжскими булгарами, так и русскими. Сказочно богатая пушниной «Страна мрака» находилась от них за тысячи километров. Добраться туда было совсем непросто; далеко не всякий торговец отваживался предпринять подобное путешествие. В «Страну мрака» вел сорокадневный путь, полный опасностей. По словам другого арабского путешественника Ибн Баттуты (ХIV век), «проникают туда только богатые купцы, из которых у иного по 100 повозок или около того, нагруженных его съестным, напитками и дровами, так как нет ни дерева, ни камня, ни мазанки».
Однако вскоре в этой прибыльной торговле волжским булгарам пришлось столкнуться с конкуренцией со стороны восточных славян, особенно новгородцев, в поисках «мягкой рухляди» начавших активно осваивать северные маршруты. Вначале новгородцы обратили свои взоры на соседнюю Карелию, превратившуюся в подвластную и союзную им территорию, платившую дань мехами. Из анонимного латиноязычного географического трактата «Описание земель» (вторая половина XIII века) мы узнаем об условиях деятельности торговцев пушниной в Карелии: «Упомянутые карилы - лесные люди, очень грубые. Завидев приближающихся гостей-чужеземцев - например, купцов, тотчас же уходят со всей семьей в лес. Гости же могут свободно пользоваться всем, что найдут в домах, ничего, однако, с собою не унося. А вот если унесут с собой разные шкуры, которых там изобилие, а те, вернувшись домой, это приметят, - тогда сразу же созывают толпу и нападают на тех гостей как на врагов».
Постепенно новгородцы достигли Северной Двины и по ней добрались до расположенной на беломорском побережье легендарной Бьярмии скандинавских саг, изобиловавшей пушниной. Уже в XI веке Новгород заставил платить дань коми-зырян, проживавших в бассейне Печоры, откуда торговцы стали проникать в область Зауралья, населенную хантами (остяками) и манси (вогулами). В древнерусских летописях она именовалась Югрой (Угрой). Это название сохранилось и на современной географической карте (пролив Югорский Шар, полуостров Югорский). Путь туда лежал через непроходимые горные пропасти. «Рухлядь» доставалась новгородцам дорогой ценой. Многие из участников походов за собольим и горностаевым мехом не возвращались домой - одни замерзали в снегах, другие умирали от голода и жестокой цинги во время зимовок, третьих сражали стрелы угро-самодийских воинов-охотников, стремившихся избавиться от непрошеных гостей, ну а кто-то принимал смерть от рук своих же, русских: конкуренция была жесточайшая. Рассказы о подобных случаях находим в новгородских летописях XII-ХV веков. Так, в 1187 году из числа отправившихся за данью на Печору и в Югру погибло сто человек. Трагически закончился и поход туда в 1193-1194 годах отряда воеводы Ядрея, захватившего одно югорское поселение и более двух месяцев осаждавшего другое. Угры перехитрили русских, заверив, что готовят для них богатые дары («копим сребро и соболи и ина узорочья»), но в действительности, собрав побольше воинов, заманили в городок и перебили 80 «вячьших» (лучших) новгородцев, в том числе воеводу и попа Иванка Легена. Среди уцелевших нашелся изменник - некий Савка (Савица), переметнувшийся на сторону аборигенов и посоветовавший югорскому князьку убить еще одного знатного новгородца - Яковца Прокшинича, который мог привести в Югру новое войско. Более того: возвращаясь в 1194 году домой из этой неудавшейся экспедиции, «убиша Сбышку Волосовиця и Негочевиця Завида и Моислава Поповиця саме путники, а друзии кунами (деньгами. - В. П.) ся окупиша». В 1323 и 1329 годах новгородцев, ходивших в Югру, ограбили и перебили устюжане - русские люди, проживавшие у слияния рек Сухоны и Юг...
Но, невзирая на опасности, набеги за пушниной продолжались и позднее. Под 1364 годом в Новгородской IV летописи сообщается: «Той зимы с Югры новгородци приехаша дети боярьскии и молодые люди, и воеводы, Александр Абакунович, Степан Ляпа, воевавше по Обе реки до моря, а другая половина рати на верх Оби воеваша». В 1445 году трехтысячный отряд под предводительством Василия Шенкурского и Михаила Якола вновь отправился за Волок воевать с уграми. Новгородцы захватили множество пленных и построили деревянный острог как опорный пункт для сбора дани.
По существу, это был грабеж местного населения, занимавшегося промыслом пушного зверя. Не зря аборигены избегали прямых контактов с чужеземцами и не раз на протяжении XII-ХV веков восставали против сборщиков дани, однако Новгород посылал на их усмирение все новые и новые экспедиции.
Не только в бассейне Печоры, но и в Зауралье (в нижнем течении Оби и Иртыша) современные археологи обнаруживают материальные свидетельства военно-торгового проникновения туда новгородцев: железные проушные топоры, ножи, кресала для высечения огня, дверные замки и ключи, серебряные и бронзовые украшения, стеклянные бусы. Именно русские люди, а не аборигены Севера, использовали замки, чтобы уберечь ценные товары от расхищения, очевидно, своими же. Кому-то из них принадлежал найденный в Приобье у села Преображенка Новосибирской области меч западноевропейского производства, изготовленный в конце ХII - начале XIII века.
Суровые климатические условия, неимоверные трудности в пути и необходимость привлечения значительных средств для организации северных экспедиций заставляли их участников объединяться. Под 1365 годом в летописи помещено следующее сообщение: «Югорщиною заложиша церковь камену, Святую Троицю, на Рядятине улице». Основываясь на нем, одни ученые полагают, что речь идет о патрональном храме «югорцев» - сборщиков дани в Югре, по мнению других, храм строился корпорацией торговавших там новгородских купцов. Но скорее всего Троицкая церковь была возведена на средства всех входивших в состав «Югорщины» лиц, занимавшихся и сбором дани, и торговлей пушниной. Недаром эти лихие люди именовали себя «братией». Кстати, помимо дорогих сортов меха, «братия» доставляла с севера «рыбий зуб» (моржовый клык) и «бисер» (речной жемчуг), также пользовавшиеся значительным спросом на рынке.
С конца XIV века в борьбу с Новгородом за контроль над Югрой и бассейном Печоры вступило усилившееся Московское княжество и столетием позже одержало победу в этом остром противостоянии, сопровождавшемся военными действиями. Соперничество владимиро-суздальских князей с новгородцами в богатом пушниной Заволочье началась еще при Андрее Боголюбском - с 1160-х годов.
Москвичи проникали в «Страну мрака» постепенно по мере освоения более близких районов обитания угро-финского населения. К ХIV веку жители Северо-Восточной Руси успели надежно проторить дороги в Пермскую землю, где обитали языческие племена коми-пермяков, в изобилии жертвовавших своим божествам шкуры бобров, горностаев, куниц, ласок, лисиц, соболей, медведей, рысей. Церковный писатель Епифаний Премудрый, автор «Жития святого Стефана Пермского» (конец ХIV - начало ХVI века), рассказывая о спорах между православным миссионером и местным языческим жрецом, вложил в уста последнего такие слова: «Чрез них (пушных зверей. - В. П.) богатеют ваши князья, бояре и вельможи, одеваются и ходят в них с гордой величавостью, дарят друг другу и торгуют, посылая в соседние страны и в дальние земли, в Орду, в Грецию, к немцам и в Литву». Во второй половине XV века, в эпоху правления Ивана III, часть населения Югры была вынуждена войти в подчинение Московскому княжеству, окончательно принявшему эстафету от Новгорода. Так шаг за шагом создавалась база для последующего освоения и присоединения к Сибири.
Любопытные свидетельства об отношениях русских с народами Крайнего Севера и Западной Сибири оставил австрийский посол Сигизмунд Герберштейн. В своей книге «Записки о московитских делах» (XVI век) он описал природные условия, животный мир и обычаи жителей «полунощных стран». Уроженцу Австрии оказались в диковинку водившиеся в «Ледовитом море» киты и моржи, огромные белые медведи, езда на северных оленях. Он подробно рассказывает о лопарях, населявших Кольский полуостров. «Московиты» брали с них дань мехами и рыбой, а также торговали: по словам информаторов Герберштейна, лопари «охотно принимают купцов, привозящих в обмен на меха и моржовый клык ремесленные изделия, и не боятся общаться с чужестранцами, преодолев постепенно суеверный страх перед ними». Существовали даже своеобразные промежуточные «обменные центры» - например, Холопий городок, располагавшийся у впадения реки Мологи в Волгу, в двух милях от Углича: «В этом месте бывает самый многолюдный базар изо всех существующих во владении московитов. (...) Ибо, кроме шведов, ливонцев и московитов, туда стекаются татары и другие многочисленные народы из восточных и северных стран, которые ведут только меновую торговлю, поскольку ни золота, ни серебра эти народы почти или даже вовсе не употребляют. Как правило, они обменивают на меха готовое платье, иглы, ножи, ложки, топоры и другое тому подобное».
Однако и в XVI веке некоторые народности Западной Сибири, жившие за Обью, недалеко от основанных хантами деревянных крепостей-острогов Грустины и Серпонова, хотя и занимались обменом, по-прежнему избегали прямых контактов с чужеземцами. По словам Герберштейна, глубокой осенью перед зимовкой «они складывают товары на определенном месте; грустинцы и серпоновцы уносят их, оставив меж тем и свои товары. (...) Если те, снова возвратясь к жизни (ниже мы поясним это. - В. П.), увидят, что их товары унесены по слишком несправедливой оценке, то требуют их назад, отчего между ними возникают частые раздоры и войны».
Дипломат черпал информацию из какого-то «русского дорожника», на страницах которого, как он сам признается, реальные факты перемешивались с фантастическими рассказами о диковинных обитателях Лукоморья, о рыбах с человеческим обликом, о племенах, умирающих в конце ноября и оживающих весной (см. выше). Б. А. Рыбаков предположил, что упоминаемые Герберштейном люди с черным цветом лица - купцы из далекой Индии!
Как видим, до конца XVI века о Сибири в Европе знали слишком мало. Но не прошло и ста лет, как ситуация изменилась, и отважные русские землепроходцы приступили к активному освоению сибирских просторов. Еще при жизни Ивана Грозного там развернулась активная деятельность уральских промышленников и купцов Строгановых, снарядивших на свои средства казачий отряд атамана Ермака. За казаками и царскими служилыми людьми следовали купцы и крестьяне. Вскоре аборигенное население Сибири обязали платить дань - ясак, взимавшийся опять же мехами. И уже в ХVII веке доходы от продажи сибирской пушнины обеспечивали, по разным подсчетам, от четверти до трети всех поступлений в государеву казну. «Страна мрака» отдавала свои богатства, раскрывала свои тайны...